Мюнхгаузеновское вытягивание себя из болота за волосы — приём мучительный, особенно, если с конём. Есть более приятные и весёлые способы развлечься с пользой.

 

Существует такой вид творчества, которое не преследует цели найти себе прикладное применение и признание заказчика или тех, "кто в этом разбирается" (хотя, безусловно, похвалы и коту приятны). Оно может выходить за любые утилитарные рамки и оставаться сугубо на одной волне между космосом и вами как автором и быть видимым (слышимым) только вами. Задача такого творчества — рисовать и раскрашивать свою собственную жизнь. Не фигурально, а в прямом смысле. 

 

Вот вы попали в зависимость от внешних обстоятельств (без обид, ведь всякое бывает). Причин и поводов всегда достаточно: несправедливость, быт, работа, тётенька, дяденька, жизнь утратила былые краски и яркость ощущений, ну или, ладно, с красками всё в порядке,— колер перестал устраивать. Так вот, окажись на вашем месте "художник", он выразит свою боль или несогласие с колером посредством цвета, "музыкант" — звуков, "фигурист" добавит к своему акселю ещё пол-акселя, ну а пока "дизайнер" бегает за сигаретами, возьмём на себя смелость заявить следующее: у всех этих творческих проявлений ре-акции на события жизни есть и визави в виде проактивного действия равнотворческой природы, то есть такого действия, которое не реагирует на проявления мира, а наоборот, закладывает основу для его потенциальной реакции. 

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

 

Повторим: существуют такие практики, в которых акт творения не следует за пережитым опытом, как это чаще всего и бывает, а предшествует ему. Не "влюбился и написал поэму", а "написал поэму и, как следствие, влюбился".

 

"Написал картину и очутился в прекрасном уголке мира". "От души подурачился с друзьями, и бизнес пошёл в гору". "Спел песню и выздоровел". Мы, кстати, уверены, что когда-то, в древние эпохи, оба вида творчества, реактивное и проактивное, мирно сосуществовали, и помогали человеку не только рефлексировать, но и выстраивать отношения и c собственным здоровьем, и с предметным и событийным миром.      

 

Творчеством, кстати, мы называем не только клишированный набор занятий, которыми в архетипических мирах увлечены поэты с гусиными перьями, художники в беретах и режиссёры в шарфах. Разумеется, речь идёт, главным образом, о над- и вне-опусном творчестве* во всех мыслимых, а ещё лучше, немыслимых форматах. И ещё: каждый человек (написано правильно: каждый человек) может всё (написано правильно: всё), разве что к ряду занятий у него может не лежать душа, а чего-то он пока не умеет, но ведь это лишь вопрос ресурсов и целеполагания.  

​

Так вот, о проактивном творчестве. Строго говоря, это любое волеизъявление, необусловленное принятыми в культуре рамками, игра с миром без посредников и без жюри. Мир неповторим в каждой точке, где наш разум пытается его наблюдать или взаимодействовать с ним. Собственно, он, мир, и случается ровно там, где происходит это взаимодействие. 

 

Игра по чьим-то нотам во время такого контакта приводит к созданию паттернов и ловушек. Ничего по-настоящему волшебного и непредсказуемого не случается ни в процессе такой игры, ни после.

​

Игра на некоей несущей частоте, резонансной для всех участников (хотя множественное число здесь неуместно, поскольку мир всегда играет только сам с собой, даже если и с нашим участием), по правилам, которые не существуют заранее, но проявляются в процессе этого "джема",— это именно то, что мы имеем в виду. 

​

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

​

​

​

​

 

Это непринуждённый и, в то же время, ответственный разговор на равных. Соответственно, подразумевается наличие языка, то есть некоей, пусть и недолго существующей, но системы обоюдно приемлемых знаков или условностей. Как и всякий интересный разговор, он должен вызывать доверие к собеседнику и быть о чём-то удивляющем, располагающем к продолжению, будоражащим воображение и эмоции. Иными словами, недостаточно просто громко крикнуть букву "А" в надежде на продолжение диалога: ответной репликой мира может оказаться столь же невнятный гудок автомобиля, "вот, мол, и поговорили".   

 

Нашего брата удивить не сложно. А вот другую часть, дополнительную к каждому из нас и продолжающую каждого из нас — мир, который всё повидал на своём веку всё,—  удивить можно только тем, чего доселе в природе не существовало. Если удастся это сделать, то отклик может оказаться "несимметричным" и удивительным. Любое действие со стороны человека, который берёт на себя смелость стать собеседником Вселенной — и вместе баловаться со своими придумками — притягивает ответную игровую реакцию мира.

 

Или не притягивает: важно понимать, что игра и нарочитые манипуляции с целью вызвать определённую реакцию,— это разные вещи. Однако, мир в любом случае больше, старше и мудрее. 

​

И ещё. Мы не говорим об управлении реальностью. Управлять внешним миром можно только управляя внутренним, других способов нет. Мы говорим об игре.